И сам отзыв будет коротким, цитаты в основном: во-первых, все уже дальше меня давно убежали, а во-вторых, смотреть охота сильнее, чем растекаться мыслью по древу
"Какая же все-таки смертоносная аура пронизывает наш городок".
(с) Коробейников об очередном трупе
Спасибо авторам за самостеб)))
читать дальше
Милый, милый Антон Адреич! Очень переживала в деле про фотографа, что на такую вертихвостку повелся. Вроде и понимал о ней все, а - повелся. Но она хотя бы в чем-то оказалась честной и уехала довольно быстро: понятно, что это произошло бы рано или поздно, не того полета он птица, чтобы быть ей интересен, но могла и подольше из него денег повыжимать.А еще нравятся все небольшие зарисовки его отношений с Анной - что тот их дуэт на музыкальном вечере у Мироновых, что его готовность не дать ее в обиду с угрозой открытой конфронтации со Штольманом в деле Ферзя, что искреннее, почти детское восхищение тому, что в ней все новые таланты открываются, когда она набросок портрета делала. Или в этих сериях - как то, что под натиском Анны он становится податливым, как пластилин, когда он отстраненно ковырял замок камеры, неубедительно отказываясь помогать Анне пробраться в чужой дом, и был спасен случайно появившимся Штольманом. И потом, когда он, сгорая от любопытства, несмело пытался просить Анну при нем вызвать духа, потому что не был ни на одном ее спиритическом сеансе.
Петр Иванович: Тебя обидел Штольман?
Анна (рассмеявшись): Нет! Конечно, нет! Даже, скорее, знаешь, наоборот.
Петр Иванович: Да уж. Ему уж пора бы, знаешь... (Натолкнувшись на ее не сулящий ничего хорошего взгляд и неопределенно махнув рукой) Наоборот.
Штольман: Если я Вас обидел чем-то, Вы... меня простите. Давайте просто начнем с чистого листа.
Анна: Начнем что?
Штольман: Беречь нервы друг друга начнем. Мир?
Анна: Я Вам войны не объявляла. (Отходя в сторону, произносит одними губами, но так, что он не видит) Я Вас люблю.
Сначала удивилась: вроде на финал прошлой серии это Штольман оскорбился, так почему Анна от него шарахалась? А потом поняла: она от него взаимности ждет и шага навстречу, а он про дружбу говорит.
А у него своя игра. В которую ее впутывать не хочет. О которой намекает ей -
Анна: Зачем Вы приехали?
Штольман: Поверьте, если бы я мог хоть что-то изменить...
Анна: О чем Вы?
Штольман: Да все не так!.. Но сейчас я бессилен.
Оттого и после - чуть не признается, но останавливает себя.
Штольман (утешая плачущую у него на плече Анну, которой математик-призрак заявил, что она ошибка вселенной): Да не слушайте Вы его! Вы самая прекрасная, замечательная, лучшая часть этой вселенной. Вы всем нам нужны: родителям, родным, мне.
Анна (перестает всхлипывать и отстраняется, чтобы посмотреть в лицо): Что? Что Вы сейчас сказали?
Штольман: Что Вы всем нам нужны.
Анна: Нет. Вы еще что-то сказали.
Штольман (убирает упавшие ей на лицо волосы): Вы нужны всей вселенной.
Анна, снова заливаясь слезами, убегает. Штольман играет желваками.
И эти "почти" там сменяют друг друга снова и снова.
Штольман: Можете смеяться надо мной, но я просто человек другого уклада, и мне сложно понять, как Вам это удается. Но Вы... ни на мгновение я не сомневаюсь, что - Вы слышите меня? - что моя жизнь без Вас была бы иной.
Анна: Иной?
Штольман: Она была бы пуста.
Так что предложение князя в финале серии весьма к месту пришлось: прямо жду, как оно по Штольману шарахнет и заставит действовать, в таких обстоятельствах маску держать под силу только тому, кто настоящих чувств не испытывает, а это не случай Якова Платоныча. Он и без того - сдерживается-сдерживается, а цветочек "даме сердца" подарил, не удержался.
Анна: Я видела Коломбину. Она была с револьвером. Понимаете, она снова убьет того, кто ей мешает.
Штольман: Чаю?
Анна: Не хочу.
Штольман наливает чай только себе.
...
Анна: Перестаньте со мной разговаривать как с больной. Я бы ни за что к Вам не пришла, если бы она не готовила новое убийство.
Штольман: И кого она собирается убить?
Анна (растерянно повторяет): Того, кто встал у нее на пути.
Штольман: Вот теперь все ясно. Будем брать с поличным. (Отпивает чай.)
Анна: Вообще-то, это не смешно. (Забирает у него чай и тоже отпивает.)
Показательно, как изменилось восприятие Штольманом того, что говорит ему Анна (сама-то она по инерции в его словах лишь насмешку слышит): почти во всех случаях он уже и сам знает, о чем она его предупреждает (например, что, кроме Гения и Демиурга, есть Счетовод), но искренне благодарит за помощь. Что про себя думает, только интересно: явно ведь не верит до той степени, как в деле про Ферзя, но и пустым актерством для привлечения внимания уже не считает.
Штольман: Я провожу Вас.
Анна (качая головой): Не надо. Вы забыли. У нас же нейтралитет.
Штольман: Да помню я. Ночь на дворе.
Анна порывисто обнимает его.
Анна (отстраняясь): Сама дойду.
Очень тактильные отношения. Очень. Можно даже сказать, до неприличия тактильные. Но самое волшебное в них то, что самим-то Анне и Якову в эти моменты наплевать, что о них подумают. Захотела - подошла и обняла на глазах у всего полицейского участка. И это окружающему миру приходится "прогибаться" под них - отводить взгляды и делать вид, что ничего необычного не происходит. А как она его во "Врачебной тайне" кулачком ударяла, делая выговор за то, что запер ее, стараясь уберечь, а он смотрел с улыбкой в глазах?