Хочу порекомендовать замечательный обзор по книгам Робин Хобб о Фитце и Шуте, в котором анализируется символичность упоминаний в тексте ежевики (куманики) и связь этого колючего кустарника с одиночеством, испытываемым главным героем.
Для меня единственная ассоциация с ежевикой (помимо очевидной) - это непроходимые заросли, надежно увившие подходы к замку Спящей Красавицы и сто лет хранившие ее волшебный сон, прерванный поцелуем.
Жизнь Фитца с определенного момента и до определенного поцелуя тоже такой сон напоминала. Тем символичнее, что все последние упоминания ежевики в книге - в снах Фитца и Неттл - это все мертвые ветви. Как намек на скорое освобождение.
От себя хочу добавить еще несколько примеров упоминания ежевики в тексте, которые "потерялись" при переводе.
- ежевику (в переводе - чернику) собирала Молли в "Ученике убийцы", делая заготовки на зиму, поэтому последняя глава перед эпилогом в "Судьбе Шута" - это практически замкнувшийся ежевичный круг
- Шут и Фитц, чтобы утолить голод, питались этими ягодами (в переводе - опять черникой), кислыми, оттого что созрели в тени, в "Миссии Шута", преследуя людей, увезших принца
- там же, сделав привал недалеко от зарослей куманики (а не на опушке леса, как в переводе), Фитц впервые размышляет о том, что лорд Голден столь же реален, как и Шут, что он - отдельная личность
- глядя в "Судьбе Шута" на расправившего израненные крылья дракона, Фитц сравнивает их с разорванным шипами куманики плащом
- место своей добровольной ссылки, где Фитц провел годы, прошедшие между финалом "Странствий Убийцы" и первой главой "Миссии Шута", он называл Брамбл-Крик, Ежевичная Бухта (стараниями переводчика бухта превратилась в ручей, кстати говоря)
- и мое любимое: самый дешевый бренди в Баккипе был ежевичным (в переводе - черносмородиновым), его Фитц частенько пил в молодости; ну, как тут не вспомнить чуть ли не самый дорогой бренди, абрикосовый, столь любимый Шутом?