Dawn's Fine... finally:)))

[ArtanisG]

Ладно, так как ничего более путного с переводом я придумать не могу, пусть будет так. Но он мне все равно не нравится.
Еще я обещала сказать, почему мне не приглянулся сам фанфик. Не потому что я всеми фибрами против пары Дон/Спайк - я ее не принимаю ни в каком виде, но Файн для меня ни капельки не Спайк. Просто... ощущения сравнимы с теми, которые возникают при просмотре ВМ, когда Вероника видит черные шелковые простыни в доме своего учителя. Плюс, уже в третьей главе Файн облизывает Дон пальцы, в просмотренной по диагонали четвертой они having sex, в написанной на тот момент последней (13 вроде бы) они снова having sex. Причем, складывается ощущение, что кроме как о having sex, герои ни о чем не могут думать, а having sex с такими красочными подробностями, что повествование просто не в моем вкусе
Так что вот - перевод 1 и 2/3 главы (последнюю запись в дневнике Дон, об очень серьезных гормональных проблемах - девушке серьезно стоит задуматься, я не смогла себя заставить перевести)
Поехали...

Название: Dawn's Fine
Автор: Abra de Winter
Переведено по просьбе ШанКа
Оригинал: туточки
Временные рамки: пост-NFA (Angel), и между Arrival и Splinter или Solitude (Smallville)
Там был еще и длинный отказ от прав, который я нагло пропустила - все равно все сводится к "я не я, и корова не моя"

Глава 1
Профессор Милтон Файн вошел в устроенный амфитеатром лекционный зал за минуту до начала первого занятия по предмету Изучение Древней Истории. В памяти AI хранились список студентов и их фотографии, и беглый осмотр аудитории подтвердил, что все присутствуют. Его заинтересовала статистическая вероятность 100%-ного посещения в течение всего семестра, но операция по обработке запроса была прервана, когда системы обычного сканирования засекли, что у одной из студенток сердцебиение гораздо выше нормы.
Он привык к реакции учеников на свое появление. Привык к тому, как избранный им человеческий облик влияет на большинство женщин и примерно одного из восьми мужчин. Он фиксировал проявление этих реакций в показаниях системы о студентах, они были в пределах допустимых параметров. Кроме одного. Он сфокусировался на аномалии, внешне не показывая, что наблюдает за девушкой. Дон Саммерс. Доля секунды потребовалась, чтобы загрузить ее файл.
– Доброе утро. Я профессор Милтон Файн, курс называется Изучение Древней Истории.
И он начал свою идеально спланированную лекцию, аудитория реагировала, как и предполагалось, а он ни на мгновение не выпускал из вида девушку. Все это время она была на грани паники.
Сущность криптонианского AI была заинтригована этим странным наблюдением. Он уже прекрасно функционировал, используя все свои возможности. Он предпочитал не пользоваться человеческой терминологией, но в его чувства вкрадывалось что-то, подозрительно напоминавшее скуку. И, быть может, этот сбой в предсказуемом графике станет хоть каким-то вызовом. Не желая того, он уже заразился человечностью: сначала избегал скуки, теперь «надеялся» на неожиданный вызов. Он убеждал себя, что невероятно сильная привязанность Кал-Эла к этой отсталой расе – довольно-таки веская причина, чтобы узнать о них получше, как бы отвратительно это ни было. Он уже изучил все возможное об их истории, экономике и даже о постоянно меняющихся взглядах на человеческую психологию. Возможно, настала пора поближе познакомиться с индивидуальной психологией. Причина этого статистического отклонения была одного возраста с Кал-Элом. Но это вовсе не означало, что AI больше нечего делать.
Обдумывая план действий, он вел лекцию в своей обычной манере: задавал неоднозначные вопросы, пытаясь заинтересовать студентов в предмете. Когда с одним из вопросов он обратился к мисс Саммерс, ее пульс подскочил настолько, что Файн ожидал от нее обморока. Но она просто ответила, и к концу пары ее сердцебиение пришло в норму, пусть и намного превышающую средние показания.
За 30 секунд до окончания лекции он сделал объявление:
– Я ищу ассистента для работы над моей следующей книгой, который бы помогал мне с исследованиями. Кто заинтересовался, прошу вас на этой неделе оставлять свои заявления на кафедре.
Как он и ожидал, Дон Саммерс задержалась в аудитории. Он всем видом показывал, насколько занят изучением своих бумаг и слайдов, предоставляя ей время набраться храбрости, чтобы подойти. Он поднял взгляд от лаптопа, когда услышал приближающиеся шаги.
– Чем могу помочь, мисс Саммерс? – спросил он.
– Мммм… Я хотела подать заявление на должность Вашего помощника. Вы ищете кого-то с определенными навыками? Например, с опытом работы или навыками скоропечатания или еще чего-нибудь?
Невероятно предсказуемый вопрос. Когда человек оставляет подобное заявление, его состояние характеризуется определенным уровнем беспокойства, но пульс девушки вновь стучал, как бешеный. Он мог изучать человеческое тело в таком увеличении и с такой точностью, какие не позволяла получить даже самая совершенная компьютерная томография. Показания ее тела были неустойчивыми. Самым вероятным объяснением ее симптомам стало бы сильное физическое влечение, но он не фиксировал выделение феромонов. Это озадачивало.
– От своего помощника я жду смекалки, ответственность и посещения всех занятий. Что же до опыта – за этим и поступают в колледж.
– Я занесу свое резюме завтра. Сегодня у меня его с собой нет.
– Буду рад ознакомиться, мисс Саммерс, – сказал он и перевел взгляд на экран лаптопа, показывая, что разговор окончен. Первая партия игры разыграна. Уйдет ли она теперь или заговорит о том, почему так расстроена?
– Я знаю, вопрос странный, но у Вас случайно нет родственников в Англии?
Он, не прекращая улыбаться, вновь повернул к ней лицо. Вопрос стал неожиданностью по всем параметрам. Попроси его кто-то использовать разговорное выражение, он бы сказал: как гром среди ясного неба.
– Возможно, и есть. Моя семья переехала в Америку из Англии в начале века. Прошлого века, – уточнил он. – Почему Вы спрашиваете?
– Вы… Вы… похожи… – заикаясь, выговорила она, затем взяла себя в руки и добавила более связно все еще дрожащим голосом: – Вы похожи на человека, которого я знала и… – окончание она проглотила.
Он сравнил ее слова и интонацию с данными в своей базе и про себя закончил: «и любила».
Она пристально, почти с жадностью, изучала его лицо. Ее сердце вновь учащенно забилось. Он еще раз проанализировал запахи: никакого внезапного выброса феромонов. Обычное количество для пылкой женщины ее возраста и роста. Ситуация явно требовала изучения. Его будоражило прикосновение тайны. Он усилием заставил себя не выдать ей тут же, что берет ее в свои помощницы.
– Вы очень бледны. С Вами все в порядке, мисс Саммерс? – вместо этого спросил он.
– Да, все хорошо. Просто вблизи Вы так на него похожи. Кроме акцента, – ее голос дрогнул, но затем она добавила с улыбкой: – И цвета волос.
В ее глазах смешались смех и слезы. Он поднялся на ноги.
– Присядьте. Вы дрожите.
Не сводя глаз с его лица, она почти упала на стул, на котором он только что сидел. Он заметил, что ее пальцы нервно сжимают и разжимают края папки, и воспользовался своим рентгеновским зрением, чтобы заглянуть в ее содержимое. Помимо тетрадок там лежала фотография, спрятанная в пластиковом кармашке. Отфильтровав все, кроме изображения, он почувствовал, как челюсть медленно поползла вниз. Он отключил программу, придававшую его мимике слишком большое сходство с человеческой, и закрыл рот.
Странность ситуации неумолимо перерастала в абсурдность. Куда там грому в ясном небе! У девушки хранилась его фотография. Фотография, которую он не подделывал за всю свою выдуманную человеческую жизнь.
Фотография, которой не может быть. Фотография молодого, обесцвеченного его. Фотография, для которой он не снимался, и, следовательно, ее не должно существовать. Он придумал себе идеальное человеческое прошлое. И был так уверен в проделанной работе, что передал все документы Лексу Лютору.
Свой внешний вид он создал по дагерротипу неизвестного английского поэта XIX века, Уильяма Пратта, который умер в возрасте 25 лет, не оставив после себя детей. Решение скопировать образ жившего когда-то человека стало одной из мер по безупречному внедрению в человеческое общество.
Вероятность того, чтобы родственник Уильяма Пратта настолько походил на него, была практически равна нулю. Он услышал, как девушка вскользь упомянула своего друга, и уговорил ее рассказать о нем как можно больше. Она готова была расплакаться, просто думая об этом человеке. Даже не будь такого ошеломительного совпадения, их отношения стоило подробно изучить. Она сравнила своего друга со старшим братом-защитником. Возможно, если он поймет, почему девушка была так глубоко привязана к кому-то, кто не приходился ей родней по крови, – генетику и химию AI еще мог понять, – то у него будет туз в рукаве, когда придет пора бросить вызов Кал-Элу, выращенному людьми.

Глава 2.
Дорогой Дневник,
я до сих пор вся дрожу. Прошло восемь месяцев с тех пор, как Спайк умер в последний раз, в ЛА. Его смерть в Саннидейле я пыталась отрицать смехом – никогда столько не смеялась. Я очень сильно старалась не думать о нем. Моя подростковая влюбленность в него рассыпалась пеплом задолго до того, как они с Баффи с таким шумом и грохотом разорвали свои тайные отношения. Я пыталась сохранить в сердце ненависть к нему – за то, что он причинил боль Баффи, но я всегда знала, что он никогда бы не причинил ей настоящую боль. Ненависть ушла, когда он вернулся. Мой герой. Мой темный герой, всегда остающийся в тени. Когда я смотрела на разрушающийся Саннидейл, моя последняя мысль была о маме. А до этого я думала о Спайке. Я так и не сказала ему, что чувствовала. Что по-прежнему беспокоилась о нем. И была безумно рада, что он вновь с нами. Гордилась, что он вернул себе душу.
Когда он умер снова – с Ангелом и остальными, я просто закрыла себя для боли. Восемь месяцев я бежала от нее. И сегодня, посреди чертова Канзаса, на лекции по Древней Истории, от которой я не ждала ничего, кроме сонной скуки, был он. СПАЙК. Не обесцвеченный блондин. Без английского акцента. Без кровозависимости (предположительно). Мой профессор – живое воплощение человека, дожить до возраста которого у Спайка в его человеческой жизни не было возможности.
Странно, что сердце не взорвалось. Я пристально высматривала его отличия от Спайка и только поэтому не выбежала из лекционной, крича от боли.
До того, как профессор Файн вошел в аудиторию, я даже не понимала, как скучаю по Спайку.
Он ищет ассистента для исследовательской работы. Я ничего не могла с собой поделать. Я тут же оставила свое заявление. Я очень надеюсь, что меня возьмут на эту должность. И не только потому, что так я смогу проводить с ним больше времени. Это замечательная возможность для работы над…… Я лгу. Просто чтобы быть с ним. Черт, даже если меня не примут, минуты, когда я стояла так близко к нему, я буду хранить в душе как самую большую драгоценность. На краткий миг мне показалось, что это Спайк вернулся. По-настоящему живой Спайк.
Мои руки трясутся так сильно и я так хлюпаю носом, что просто кошмар…
Делаю эту запись после сотрясшей общежитие волны ора. И, похоже, на горизонте еще одна.
Так чертовски больно.
Спайк….
Я скучаю по тебе.
Друг мой.

Дорогой Дневник,
«Древняя История» рулит!
Заметка на память: если я не смотрю на проф. Файна, а просто сосредотачиваюсь на его голосе, на его калифорнийском акценте (забавно, хотя я сама родом из Калифорнии, слышать этот акцент от него странно, и вовсе не тянет «родным». Даже режет слух, потому что акцент не английский). Так воооот, если я делаю так, то обожаю его лекции.
Проф. Файн просто чудо. Его лекции по истории захватывают сильнее, чем приключенческие фильмы. Сегодня он сказал, что к концу недели решит, кого взять себе в помощники. Мне показалось, что, говоря об этом, он посмотрел на меня, но я не вполне уверена, потому что я готова растечься лужицей, когда забываюсь и смотрю на него.
Надеюсь, для тебя нашлось место в раю, Спайк.

Дорогой Дневник,
меня приняли на работу!!!! МЕНЯ ПРИНЯЛИ!!!!
Проф. Файн сказал мне сегодня, что он выбрал меня одним из своих ассистентов. Позже я встречусь с ним, и он даст мне первое поручение. Я готова прыгать до потолка! Это классная работа и классный препод. Будни в колледже, похоже, будут более захватывающими, чем я ожидала.

Примечание:
Дагерротипия – способ фотографирования на металлической пластинке, покрытой слоем йодистого серебра, применявшийся до 50-х годов XIX века (толковый словарь Ефремовой)